кузнеца с походного кузницею также свезли на берег.
Поблизости палатки, где производили наблюдения, поставлены еще две: одна для караульных, которые в ночное время были с заряженными ружьями на случай нападения диких и покушения ссылочных что-либо украсть, а другая для бани. В сей последней из чугунного баласта была устроена печь с жерлом и местом, откуда выходил дым. Когда топили баню, открывали палатку и множеством дров печь накаливали, воду разогревали в сих печах и еще в особом месте, посредством каленых ядр. Приуготовляя все, закрывали палатку и из брандспойтов непрестанно обливали оную водою, чтобы пар, произведенный накаливанием воды на раскаленный баласт, не выходил сквозь парусину. Многие из офицеров и служителей предпочитали сию баню настоящим, приводя в доказательство, что в парусных банях воздух легче, нежели в деревянных или каменных.
1 апреля. По устроении бани, 1 апреля, служители в два дня перемыли свое белье, наволочки с постелей и подушек и все перебывали в бане. Людям, привыкшим с малолетства мыться и париться раз в неделю, сие сделалось необходимым, но под парусами невозможно. Однакож в последнее плавание в больших южных широтах, в каждые две недели один раз, приводя воду льдяную в теплоту летней, т. е. в 12 или 13° теплоты по разделению Реомюра, я велел в палубе всем мыться, и могу сказать, что чистота тела немало способствовала поддержанию здоровья служителей в нашем долговременном путешествии.
В 1 час пополудни губернатор и вице-губернатор, начальствующий полком подполковник Эрскин, к нам приехали; мы их встретили и провожали с почестью, положенною по морскому уставу.[201]
Пустые бочки для починки, все росторы, чтобы сколько возможно облегчить шлюп, отправили к палаткам; нам необходимо было нужно шлюп приподнять из воды, чтобы исправить медные листы, оторванные небольшими ударами о льдины, и чтобы вместо вырванных медных гвоздей в медной обшивке вколотить другие.
В воскресенье погода была прекраснейшая, служители не занимались работой по шлюпу; я разделил их на две части: половину свезли на берег до обеда, а по возвращении их другую после обеда для прогулки по лесу около палаток, или, так сказать, в нашем Адмиралтействе. Прогулку в лесу предпочитал я гулянию в городе потому, что служители не были подвержены разным искушениям, для здоровья их вредным.
5 апреля. С утра в понедельник отправили тимермана[202] с плотниками отыскать и вырубить лес, нужный для исправлений шлюпа, и пятнадцать человек матросов с квартирмейстером для рубки дров в запас к походу. Шлюп начали исправлять и перевязывать такелаж, который в больших южных широтах от холода и сырости был чрезмерно туг, а в Порт-Жаксоне в теплоте отошел и ослаб так, что принуждены были все стороны и весь клетинг вновь переделать.
7 апреля. По приглашению губернатора в 8 часов утра я приехал к нему со всеми офицерами. После завтрака он предложил нам осмотреть нововыстроенный маяк. Мы двое, капитан-лейтенант Завадовский и я, поехали с губернатором в карете, а все офицеры и адъютант губернатора отправились на катере морем. Дорога к маяку очень хороша; проложена по высокому каменистому месту в параллели Порт-Жаксонскому заливу, который почти во все время был у нас в виду, вместе со всеми его изгибами, а вправе залив Ботанибай и несколько хижин на берегу оного. Мы приблизились к маяку, я был обрадован, увидя шлюп «Мирный», лавирующий в заливе. От города Сиднея обыкновенною рысью в пятьдесят минут достигли маяка. Он построен близ входа в залив, на южной стороне, на высоком крутом берегу. От поверхности моря до вершины 427 футов английских; самый же маяк вышиною семьдесят футов. По сторонам сделаны пристройки, в коих живут начальники и работники и хранятся материалы. В фонаре реверберов[203] девять, освещены лампами, которые по три приделаны к углам треугольной вертящейся пирамиды. Пирамида сия совершает свой оборот в шесть минут один раз, а каждые три ревербера показывают свет свой в море через две минуты.
Вертящийся маяк предпочтен здесь неподвижному для того, чтобы суда, идущие ночью с моря, не ошиблись, приняв за маяк непостоянные ночлеги природных жителей, которые без огня никогда не бывают и повсюду оный разводят. Осмотрев маяк, мы поехали обратно; капитан-лейтенант Завадовский сел в катер, чтобы возвратиться морем.
Около полудня ветер, противный шлюпу «Мирный», переменился, задул с моря благополучный, и вскоре «Мирный» положил якорь подле шлюпа «Восток». Свидание офицеров обоих шлюпов произвело неизъяснимую радость.
Весьма тихие ветры по восточную сторону Новой Голландии продержали в море лейтенанта Лазарева семью днями долее нас. Все на его шлюпе были здоровы, исключая одного матроса, который имел признаки цынготной болезни; он из прилежных к работе, но ушибся, по сей причине не имел довольно движения и заразился цынгою.
Шлюп «Мирный» по разлучении с нами шел назначенным ему путем и так же, как мы, прошел тем местом, на котором по карте Аросмита находится остров Компанейский, будто бы обретенный испанцами; но сего острова и никакого нового берега на сем пути не видал. Лейтенант Лазарев представил мне следующее донесение о своем плавании.[204]
4 марта. «Марта 4-го пополудни, когда мы легли в дрейф близ ледяного острова для наполнения льдом порожних водяных бочек, я воспользовался сим случаем, ездил на шлюп «Восток» и узнал, что вы решились по наступающему позднему времени оставить дальнейшие покушения к зюйду, и следовать прямо в Порт-Жаксон. Дабы пространство между путями капитана Кука и Фюрно, которое не менее 65 градусов по долготе и 8 градусов по широте, не оставить неисследованным, вы предписали мне идти параллельно линии курсов капитана Фюрно, в расстоянии от оной на 2 1/2 или 3 градуса, и потом, войдя в параллель 49° 36’ под меридианом 138° восточной долготы, или как я найду более способным, продолжать курс к осту для обозрения означенного на аросмитовой карте острова под названием R. Companys Island, который будто бы обретен испанским судном, «Рафаэлем». После чего мне надлежало следовать к южному мысу земли Вандимена и, наконец, поспешать в Порт-Жаксон, названный местом нашего соединения».
«По возвращении моем на шлюп увидел я, что привезенный лед был дряблый и до того напитанный соленою водою, что чрез четыре с половиною часа, на которое оставили оный на палубе, в том предположении, что когда вытечет излишняя морская вода, лед будет годен, сего не последовало: соленый вкус не истребился. Нет сомнения, что ежели б оставить лед на палубе во всю ночь, мы бы получили из оного свежую воду, но ни погода, ни обстоятельства сделать того не позволили, ибо все шканцы были завалены. И так мы принуждены были выбросить столько льду, что наполнили бы оным